ГЛАВА 4. Аврора

IX. Психолог

     — Ты все еще хочешь знать, как мы с Альбертом расстались?
И хотя я ничего не ответил ей, мое молчание она поняла по-своему.
— Тогда, как я уже говорила, мы жили в двухкомнатной московской квартире. Ссора с Альбертом из-за его измены после того, как «Ангел на заре» был отдан в набор и печать, закончилась бурным примирением. Но время шло, и эйфория от моего первого успеха благополучно стала сходить на нет. Я уже подумывала написать новый роман, но это оказалось не так просто. Слава вскружила мне голову. В издательстве я стала своим человеком. Я часто приходила туда, выслушивая от редакторов и всего издательского персонала комплименты. Один лишь Альберт, как всегда, критически относился ко мне. Услышать от него что-то лестное в собственный адрес я даже не надеялась. Ведь он-то наверняка знал настоящую цену моей популярности, поставившей меня в один ряд с довольно известными авторами, а, также, ее довольно неприглядную изнанку. В том смысле, что за стремительным творческим взлетом, такого неопытного романиста, как я, вполне могло ожидать столь же скорое крушение его грандиозных планов относительно дальнейшей писательской карьеры и неразрывно связанных с ними радужных надежд, касавшихся личной жизни. Альберт прекрасно сознавал это и, видя, что похвалы не в меру расхолаживают меня, он запретил мне до поры до времени появляться в издательстве. На что я закатила ему не шуточный скандал. Он отреагировал совершенно спокойно. Но это спокойствие было лишь видимостью.
— Если ты хочешь написать хотя бы еще с десяток толковых романов, тебе надо без устали работать, а не почивать на лаврах!.. Скоро я стану главным редактором, и у тебя появится шанс издавать в год, как минимум, два романа… Но ты для этого не готова!.. Не го то ва!!! Поняла меня, дура?
При этом взбешенный Альберт, вдруг подскочил ко мне, так, словно хотел ударить. Но этого, слава Богу, не произошло. Он решил прочистить мне мозги на свой лад.
— Я переезжаю от тебя жить на другую квартиру!
Альберт сказал это так, точно речь шла о каких-то обыденных вещах, не заслуживающих с нашей стороны особенного внимания.
— Куда? Куда ты переезжаешь? — не сразу поняла я.
— Не «куда», а точнее сказать, к кому!
Пройдясь по комнате, он сел на стул и кивком предложил мне сделать то же самое.
— Не хочу от тебя скрывать, но у меня есть другая женщина, на которую я имею очень серьезные виды!
— Женщина?!.
Я не поверила своим ушам.
— Какая женщина!!! Опять!
Когда до меня дошел весь смысл сказанного Альбертом, я готова была, не медля, его удавить. Беда заключалась лишь в том, что у меня, вряд ли, хватило бы сил справиться с мужчиной, который был гораздо крупнее и обладал намного большей силой, чем я. Но, не смотря ни на что, это безумное желание еще некоторое время не оставляло меня оттого, что внезапное решение Альберта казалось мне чрезмерно диким и кощунственным. Чем-то сродни подлому предательству, на которое способны только мужчины, потерявшие голову от чар беспардонной потаскушки. С другой стороны, вопреки его намерению не жить более со мной под одной крышей, я в глубине души чувствовала, что он любит меня. От этого и резок со мной!
— Ты хорошо все обдумал?
— Лучше не бывает!
Альберт так ошарашил меня, что я просто не знала, что говорить и что делать.
— Она — что, моложе и красивее, чем я?!
— И — моложе и красивее!

— Ах, ты, подонок! Кобель паршивый! Вот ты — кто!
— Считай меня, кем угодно!
Понурив голову, Альберт подошел к окну.
— Только запомни, пожалуйста, наши личные отношения не должны никак повлиять на твою писательскую и мою издательскую карьеру!
Альберт стоял ко мне спиной. Не видя его лица, я не могла в точности определить, искренне он говорит мне все это или же лишь для того, чтобы успокоить.
— Карьеру?!
Слезы брызнули у меня из глаз.
— Разве, могу я в такую минуту думать о какой-то там гребаной карьере?! Ты — что, совсем ненормальный?!
— Я буду звонить тебе, в конце концов! И даже приходить…
— Ты — что, садист? Добить меня хочешь?
Мне вдруг сделалось настолько дурно, что, кажется, со мной вот-вот должна была случиться истерика.
— Я говорю вполне серьезно!
— Пошел вон, мерзавец! И чтоб ноги твоей больше в этом доме не было!
— Прости! Но мне и в самом деле пора! До встречи… Я позвоню как-нибудь…
Быстро сказав это, Альберт, у которого никогда не расходились слова и поступки, тотчас удалился. После чего я в полной мере дала выход своему горю. Хорошо, что этого никто не видел. Я каталась по полу, рвала на себе волосы. Перебила весь дорогостоящие хрустальные и фарфоровые сервизы в гостиной, что попались мне под руку. В конце концов, я решила вскрыть себе вены. Но вопреки всему с этой отчаянной мыслью, ворвавшись в спальную, рухнула без сил на кровать.
Не знаю, сколько времени я пролежала в полном забытьи, но, когда пришла в себя, на дворе снова был день. Я услышала телефонный звонок.
— Это — я! Альберт! — раздалось на том конце провода. — У тебя — все в порядке?
Цинизму моего благоверного не было предела. Он едва не довел меня до самоубийства и при этом, якобы, проявлял ко мне непритворное внимание и трогательную заботу о моей персоне. Удивительно, но в его манере поведения, как ни старалась, я не улавливала ни капли фальши. В этом состояла вся сущность Альберта! Как бы ни было гадко у меня внутри, мне приходилось, либо принимать его вместе со всеми потрохами таким, каков он есть, либо навсегда вычеркнуть из своей жизни. Но в последнем случае о карьере писательницы не могло идти ни какой речи.
— У меня, все — просто супер-пупер! — продребезжала я таким какальто, как будто бы буквально с минуту назад благополучно расправилась примерно с десятком порций мороженного, отчего мои голосовые связки покрылись льдом.
— Ну, вот и отлично! — то ли обрадовался, то ли слегка огорчился Альберт. — Я знал, что ты у меня — умница, и… На тебя можно рассчитывать!
Мой мучитель, и впрямь, был великолепным психологом. Он и сам признавался мне, что ваял из ничего своих прежних авторш с коварным упорством и неумолимой жестокостью, которые диктовали ему правила той беспощадной профессии, в которой он, раз и навсегда, решил добиться успеха. И, хотя, я тогда не придала словам Альберта особенного значения, но, посвящая меня в тайны своего ремесла, он назвал мне несколько известных фамилий и даже показал романы, которые стояли у него на полках вместе с другими книгами, как подтверждение всего того, о чем он вел речь.
— Ну, и как они — тебе? — интересовался Альберт, спрашивая мое мнение о тех романах.
— Класс! — без капли лукавства отвечала я.
Книжки и, в самом деле, были на редкость хороши. Я, хоть, и не была в то время маститым писателем, но, как читатель, вполне могла отличить полное фуфло от настоящего женского романа.
Аврора прервалась лишь на секунду, чтобы, заварив кофе, продолжить свой удивительный рассказ…
— Может, еще — по чуть-чуть? — предложил я.
Это вырвалось у меня невольно. Наверное, употреблять хороший коньяк с тех самых пор, как я поселился в доме Авроры, так вошло в нашу совместную привычку, что мы теперь пили его, если не каждый день, то гораздо чаще, чем это можно было бы предположить. Так было и теперь. Правда, на сей раз, нас заставлял это делать ужасный случай с Альбертом, труп которого, наверное, до сих пор все еще остывал в его собственной квартире перед тем, как начать разлагаться.
— И ты — туда же?
— Куда? — не совсем понял я.
— Решил последовать примеру Альберта? Как и он, раньше срока свои никчемные дни закончить?
— Глупости — какие! Не хочешь, не пей! А я…
— Ну, ну!
Не смотря на предостережение, высказанное Авророй, скорее, из чувства противоречия, чем по иной причине, она достала из кухонного буфета посуду и плеснула «Frapin Extra» вначале мне, а потом — себе в стакан. В ожидании, пока кофе немного остынет, писательница сделала небольшой глоток золотистого нектара почти пятнадцатилетней выдержки.
— Странный, вы, народ — женщины! — не удержался я, видимо, совсем некстати, вспомнив до мелочей последнюю ссору Авроры с Альбертом, отчасти, касавшуюся его неумеренной тяги к спиртному.
— Это — почему же?
— Почему?
Неужели, она и впрямь ничего не понимала?
— Когда у вас — все хорошо, и вы ждете взаимности от приглянувшегося вам мужичка, вы не считаете выпитых им рюмок и готовы напоить его в усмерть, лишь бы очутиться с ним в одной постели! Но, как только, цель достигнута, или по разным причинам, понятным только женскому уму, ваши планы меняются, вы тотчас начинаете блюсти нравственность и то, что вчера было в порядке вещей, сегодня, по-вашему, ну, ни в какие ворота не лезет!
— Глупый мальчик!
Аврора снова глотнула спиртного и пригубила кофе из чашки.
— Вы — бельмо в собственном глазу! Заноза — в собственной заднице! Поэтому с вами трудно ужиться!
— Надо ж, какое глубокое знание женской натуры!
Снисходительность Авроры начинала меня тихо бесить.
— Уж, какое есть! — почти не раскрывая рта, процедил я сквозь зубы. — Только из-за таких вот самоуверенных нахальных и, к тому же, беспринципных особ, вроде тебя, которые ради собственной выгоды и лишней копейки, охотно готовы выдать черное за белое и наоборот, наше государство насквозь коррумпировано!
— Чего, чего? Повтори!
Казалось, еще немного и Аврора истерически расхохочется мне прямо в лицо.
— Это — я-то!.. Это ты — про меня?.. Вот — придурок! Нет, я сейчас обделаюсь на месте!
— И ничего смешного я тут не вижу!
С досады я схватил со стола вазу с фруктами, и для большей убедительности с такой силой водрузил ее на прежнее место, что Аврора, невольно вздрогнув, с холодным удивлением посмотрела на меня.
— Вас — намного больше, чем — нас! К тому же, почти все непыльные и хорошо оплачиваемые местечки вы прибрали к своим рукам. Мимо вас муха, объевшаяся торта, не пролетит! Я, уж, не говорю о литературе… Она бабскими слезами вся полита так, что утонуть в них можно!
— Ты — что, предлагаешь мне научить тебя плавать?
— Нет, я предлагаю не издавать плохих романов и не портить зря бумагу! Тогда бедолагам, вроде Альберта, не придется лишать себя жизни!
— Ну, ты и — зануда! И потом… Что, значит, плохих? Хотя, разве, ты способен отличить плохое от хорошего?
— Да, на это ума много не надо! Форматные книги — примерно все одинаковы… Сюжет — известный. Немного техники. Подставил новые фамилии вместо прежних, и книга готова! К тому же, все эти романы… Как я тебе уже говорил, они — ни о чем!
Широко распахнув ресницы, почти минуту Аврора смотрела на меня, ни разу не моргнув.
— Не пойму, отчего ты меня так ненавидишь?
Нечаянная слеза медленно покатилась по ее щеке. Не обращая на это никакого внимания, она с задумчивым видом поднесла чашку с кофе ко рту.

("милые бранятся...")