Создать сайт на a5.ru
Более 400 шаблонов
Простой редактор
Приступить к созданию

ГЛАВА 57

 

 

          Жизнь у Гаврила с Аленой текла без особенных перемен. Да, они по-прежнему были одной семьей. Растили Татьянку. При этом ничуть не реже, чем прежде, а, может быть, даже… Хотя куда, уж, было чаще?.. Ссорились по пустякам. В основном по причине все той же бытовой неустроенности. Хотя вполне вероятно, это являлось лишь поводом, а истинная суть раздора крылась совсем в ином… Гаврил считал, что виновата во всем Алена, которая была несколько неряшлива и потому не умела создать уюта в доме. Алена же полагала, что Гаврил чересчур привередлив и не в меру требователен к ней, а, между тем, как мужчина, мог бы взять на себя часть домашних забот. Или, хотя бы сделать вид, что он не против того, чтобы помочь ей. И этим самым лишний раз показать, что, как женщина, она — далеко не безразлична ему. Но Гаврил мало, что смыслил в женских причудах. И, к тому же, ничуть к этому не стремился.
— Ты, чай, не ослепла? Или сама не видишь, что я домой прихожу только для того, чтобы отоспаться? А потом — снова на работу! — сердился он.
— Это  потому, что тебе работа — дороже, чем я!

— Ну, вот это, как раз, неправда! Дороже тебя у меня никого нет!.. А, если будет, я этого уже не вынесу! Ведь, тебе — всего мало!
— Ну, надо же, насмешил! Да, что у тебя есть?
— Гм... Что бы ни было, все — мое!
— Ну, и оставайся с ним на здоровье!
Наговорив друг другу всяких «любезностей», которыми так богата русская речь, и, как всегда, под конец, разбежавшись по разным углам квартиры, чтобы остаться наедине с собой, они утихали до следующей стычки, которая в любой момент могла произойти по всякому поводу и без него. В зависимости от настроения и от того, когда, как уже говорилось, в последний раз между супругами был секс. Так называемые, приступы умопомрачительной страсти. Промежуток между ними заполняли довольно серые и скучные, но, все ж таки, беспроблемные будни. Точнее, мелкие проблемы, прячась, точно тараканы по щелям, однажды норовили выползти из них вновь. И, тогда конфликты ненадолго возобновлялись, чтобы вскоре исчерпать себя до дна, поскольку прежнего запала для их продолжения до известных пор, пока что, не доставало... Гаврил и Алена, вряд ли, задумывались, отчего такое происходило, поскольку считали подобное в порядке вещей. Например, они не спрашивали у себя, почему ни он, ни она никогда не говорили друг другу слов любви? По их мнению, это отнюдь ничего не доказывало. Раз, они жили вместе, значит, что-то их все-таки объединяло. Иначе и быть не могло!.. Наверное, у любви есть своя непостижимая логика, следуя которой она делает невероятно счастливыми одних и глубоко несчастными других. Но, как бы то ни было, одно лишь твердо можно сказать... Тот, кто в жажде любви стремится к ней, не разбирая пути, взамен может получить ненависть. Тем не менее, кто укажет, какой путь — верный, а какой нет? И, если двое, брошенных в объятья друг другу, людей вдруг однажды приходят к неутешительному выводу, что, связав свои судьбы воедино, идут в неправильном направлении, и решают резко изменить курс, не станет ли это дорогой в никуда, по которой однажды не хватит сил идти?..

Все началось с того, что, как обычно, Грохов отправился в шахтовую прачечную, чтобы отдать в стирку спецовку. Точнее, одну из двух имевшихся у него спецовок. Ту, в которой, отработав несколько смен подряд, порядком испачкал. Делал он это примерно два раза в неделю, поскольку в шахту ему приходилось спускаться каждый день за редким исключением из правил. Что ж, тут поделать, коль должность — такая? Начальник должен быть во всем примером для своих подчиненных. И это, прежде всего, касается внешнего вида.
Оказавшись в прачечной, к своему немалому удивлению, вместо пожилой горнячки, которая обычно стирала и сушила спецовки, Грохов обнаружил совсем молоденькую девицу.
— Ты — кто? — спросила его бойкая на язычок прачка, тогда, как вместительные котлы ее громко булькали и парили.
— Я? — с удивлением спросил Грохов.
— Да, ты?
Прачка, подперев руками бока, сердито уставилась на Гаврила.
Она была востроносая и небольшого роста, и так и колола его, точно иглами, дерзкими искрами, сыпавшимися из ее глаз.
— Посторонним сюда вход воспрещен!
— Неужели?
— Ладно, некогда мне с тобой тут лясы точить! Говори, чего тебе тут понадобилось и проваливай!..
— Да, вот постирать кое-что принес!
И Гаврил протянул прачке для удобства перетянутый посредине жгутом целлофановый пакет.
— Что? Жена, небось, дома не стирает? Или жены у тебя нет?
— Нет! — зачем-то солгал Грохов.
— Понимаю! — сочувственно кивнула прачка. — Только и ты меня пойми, дорогой товарищ! Здесь — не частная лавочка. Здесь — шахта!
Молоденькая прачка сокрушенно, как-то совсем по-взрослому вздохнула.
— Ну, да ладно, пойдем, потолкуем!..
Она указала на дверь за спиной горняка, что вела из прачечной во вместительную гардеробную. Там обычно принимались под запись и отдельно складировались спецовки, которые отдавались в стирку и те, что уже были постираны. Но по пришествии Грохова там никого не было. Потому сперва, миновав гардеробную, он проследовал дальше.
— Ну, так что же мне с тобой делать, товарищ дорогой? — спросила прачка, деловито перелистывая журнал, где, как видно, она регистрировала горняков, приносивших ей рабочую одежду в стирку. — Ты таксу знаешь?
— Ага! — согласно кивнул Гаврил.
— Тогда, давай мы тебя запишем…
— Гроховым! Начальником шестого участка…
Молоденькая прачка с удивлением посмотрела на него.
— А, не много чести-то будет? Лучше, уж, попроще! Обыкновенным горнорабочим записать…
— Да, не хочу я горнорабочим! Я начальником хочу!
— Экий, ты — несговорчивый, дорогой товарищ!
Нос прачки воинственно дернулся кверху, а черты ее лица обозначились резче.
— В общем, так! — решительно заявила она. — Или записываю горнорабочим или стирай свое белье сам, понял?!
— Да, не хочу я сам, потому и пришел в прачечную!
— Да, мало ли, чего ты не хочешь? В городе прачечные имеются! Стирай там!
Грохов понял, что чересчур заигрался с молоденькой прачкой. С самого начала их встречи она приняла его совсем не за того, кем он являлся на самом деле. К тому же, терпение его иссякало. Неужели, в нем нет ничего от горняка, и он больше походил на мещанина, который настолько ленив, что не способен самостоятельно постирать собственное грязное белье, подумал он? Или же, его зачислили а таковые, поскольку подобные типы частенько пользовались услугами шахтовой прачечной? Это было выгодно им, равно, как и тем, кто выполнял для них эту нехитрую работу.
Грохов, не спеша, достал из кармана свое шахтовое удостоверение и, раскрыв его, сунул под нос глупой девчонке. Та вытаращенными глазами какое-то время пялилась в него…
— И… Извините! А я пподумала… Тут, ведь всякие, бывает, приходят!..
Молоденькая прачка, втянув голову в худенькие плечи, зябко поежилась. Реснички ее часто заморгали и увлажнились. Чтобы, хоть как-то скрыть свое замешательство, она склонилась над журналом и старательно вписала туда фамилию Гаврила.
— Ну, вот! Завтра приходите! Все будет готово…
— Я надеюсь! — ответил Грохов несколько более холодным тоном, чем ему самому того хотелось бы.
— Меня Машей зовут! Марией… Если вам, правда, не только спецовку, а и… Прочее постирать некому, так вы не стесняйтесь! Приносите!.. Я все сделаю. Бесплатно, — услышал он себе вслед, уже направляясь к выходу.
«Почему бы, нет?» — решил про себя Грохов. Заниматься стиркой ему, и впрямь, было некогда, и кроме него самого сделать этого никто не мог. Алена с Татьянкой в то время отдыхали на курорте, куда Гаврил достал им горящие путевки через шахтовый профком.
После того, как Грохов остался в доме один, он некоторое время не находил себе места. Даже, не смотря на хроническую усталость, которую Гаврил испытывал на протяжении последних двух-трех лет, и, которую списывал на то, что работа его — не из легких, он, перед тем, как уснуть, долго ворочался в постели. Иногда вставал. Включал свет. Шел на кухню и что-нибудь съедал. Порой смотрел допоздна телевизор. А однажды зачем-то полез в шкаф, в одной части которого хранилось белье Алены, в другой — кое-что из ее вещей и деловых бумаг. А, также документы и альбом с фотографиями из детской, юношеской и студенческой поры супругов.
Поскольку Аленино белье Грохова мало интересовало, он отворил нужную створку. Его рука машинально потянулась за альбомом. Ему вдруг очень захотелось увидеть Алену, если не вживую, то хотя бы на фотографии. Но альбомов было несколько. Чтобы не ошибиться в выборе, Гаврил извлек из шкафа сразу все… Листая их по очереди, он пялился на снимки Алены, где она была запечатлена то смеющейся, то задумчивой, то всецело сосредоточенной на фокусе объектива. Детские снимки его не особенно трогали, поскольку та, прежняя, Алена была мало похожа на теперешнюю, настоящую. С фотографий же, которым было год, два или три давности, супруга смотрела на него, словно спрашивала: «Что?.. Стосковался по мне? Жить без меня не можешь?» А, спросив, как бы, между прочим, добавляла пару фраз: «То-то! А вот я без тебя прекрасно себя чувствую!» Еще раз глянув на снимки, но уже без с прежней охоты… Скорее, машинально… Грохов с досадой швырнул альбом, который держал в руках, на стол. В голову ему полезли всякие нехорошие мысли. Нет, он не то, чтобы ревновал супругу. Просто ему вспоминались некоторые эпизоды из их жизни, когда Алена позволяла себе нелестно высказываться в его адрес. В основном в пылу раздоров. В какой-то мере это оправдывало ее поведение, поскольку Гаврил в долгу не оставался и тоже порой довольно-таки грубо ей отвечал. Но от этого ему было нелегче. «Да, чтоб у тебя язык отсох! — никак не могла угомониться Алена. — Кто — ты такой, чтоб мне всякие гадости говорить?! Никто! И нечего из себя тут, важную птицу строить!.. Вся шахта знает, что, если бы — не Остапенко, который за тебя готов в огонь и в воду, не быть бы тебе начальником участка!» — эта фраза, сказанная ей в горячности, особенно не давала ему покоя. Именно потому, что в ней имелась какая-то маленькая, как полагал Гаврил, такая мизерная, что в упор не разглядеть, толика правды. Наверное, Гаврил сам дал повод его второй половинке усомниться в нем, когда, делясь переживаниями и впечатлениями от работы, которых порой было так много, что они переполняли его, на все лады расхваливал ей бригадира за его мужественность, умение работать, за честность и порядочность. Еще за то, что, когда Грохову было худо, он всегда поддерживал его, как мог. «Вот стерва! — подумал он. — Мало ей, что я вкалываю, как ишак, так при каждом удобном случае еще и уязвить норовит побольнее!» Поэтому с определенных пор Гаврил старался не откровенничать с супругой. На ее вопрос, мол, как у тебя дела на работе, отмалчивался. Или отвечал односложно. Все хорошо, да и — точка! Хотя, в действительности, конечно же, могло бы быть и лучше… Гораздо лучше!..

Когда Грохов возвращал альбомы на их прежнее место, его взгляд неопределенно блуждая по полкам шкафа, вдруг остановился на предмете, который привлек его внимание. Это была обыкновенная папка с завязками. Сам не зная для чего, он раскрыл ее и обнаружил в ней исписанные листы бумаги. Почерк был Аленин. Ровный, с небольшим наклоном вперед. Прочтя на первом листе заглавие, он снисходительно усмехнулся. Хотя со времени окончания института прошло немало лет, как оказалось, Алена до сих пор хранила черновик своей дипломной работы. Такая бережливость, отчасти похожая на душевную скаредность, неприятно поразила Гаврила. «Что — в них, этих бумажках, такого ценного, если она до сих пор не в силах с ними расстаться?» — подумал Гаврил. Он равнодушно заскользил глазами по листам, словно ища в них ответа на свой вопрос. Но то, о чем говорилось в дипломной работе, казалось ему скучным и не интересным до тех пор, пока он не наткнулся на один из абзацев. Читая его, он вначале покраснел. Потом побледнел…
— Вот черт! — даже не замечая этого, выругался Гаврил вслух. — Это ж, про меня! Да, как она могла! Как у ней рука поднялась написать такое!..
Вернувшись к началу первого листка, Грохов уже гораздо внимательнее, чем прежде, прочел: «Экономика любви и брака». «Недаром с самой нашей женитьбы, Алена мне насчет зарплаты мозги компостирует! — на этот раз всерьез разозлился Гаврил. — Или же все бабы — таковы! Вместо серого вещества у них в голове — счетчик…» Дальше он прочел о том, что молодые люди якобы выбирают свою половину на конкурентном рынке. И что «товар» высокого качества и по приемлемой цене достаточно редок, так, что приходится жестко следовать правилам рыночного поведения на данном сегменте рынка… В скобках стояла приписка: «Молодой человек, который учится со мной в одном институте, и к которому я прицениваюсь, когда из другого города мы вместе едем домой в электричке, товарец — не ахти какой! Но я думаю, что мы сторгуемся, и я приобрету его. Ведь он — не грибок, и сам не лезет в кузовок. То есть, цену свою знает. Интересно, насколько он себя ценит? Если сразу клюнет на меня, значит стоит меньше того, чем о себе думает…» Далее были такие строки: «Я полагаю, что в брак вступают не по любви, а по близости вкусов, ценностей и взаимодополняемости навыков и умений. Именно понимание этого, помогает максимально сблизится при отсутствии любви и вступить в половой акт». В скобках также имелась приписка: «Так произошло со мной… После знакомства с молодым человеком в электричке… Наверно, скоро мы с ним поженимся!» Грохов даже за голову руками схватился: «Выходит, я для нее и есть, ни больше, ни меньше, а этот самый… Эксперимент?!» Он опрометью кинулся в кухню. Раскрыв холодильник, достал из него то, чем загодя припасся в ожидании будущей встречи с супругой. По его подсчетам эта встреча должна была состояться уже через неделю. То есть, пребывание на курорте Алены и Татьянки благополучно завершалось и вот, вместо благодарности за то, что он устроил им такой великолепный отдых в самом разгаре лета, его супруга приготовила для него такой сюрприз. Конечно же, она не нарочно это сделала. Просто Гаврилу не надо было совать свой нос, куда не следует. Он, как мог, старался оправдать Алену в ее иезуитстве. Хотя, надо ли было это делать? Даже, если у того, что хранилось в ее шкафчике — запредельный срок давности? И все же, как ни старался Грохов себя успокоить аргументами в защиту своей суженной, у него из этого ничего не получалось. Только опорожнив до капли всю бутылку водки, он обрел некоторое равновесие духа и лишь после этого, причем, впервые за две недели отсутствия Алены уснул мертвецким сном.
На следующий день Грохов принес в прачечную кое-что из грязного домашнего белья для стирки. А еще через день, как было условлено, он снова появился в ней, чтобы забрать уже постиранное белье. К своему изумлению, когда он вошел в гардеробную, то увидел Марию, которая сидела за столом в рубашке, очень похожей на его собственную. Обратив на Гаврила лучезарный взор, Мария широко улыбнулась.
— Ну, и как вам — рубашечка?!
Хихикнув, девушка встала из-за стола и, кокетливо поведя плечиками, прошлась, словно по подиуму по крашенному настилу из деревянных досок в гардеробной. До двери и — назад. И — снова тем же маршрутом. Гаврил сразу обратил внимание на то, что рубашка и, в самом деле, была идеально чистой.
— Гм… — только и смог произнести он.
Вполне понимая причину удивления Грохова тому, что расхаживала в его хламиде, точно в своей собственной, Мария пояснила.
— Эту рубашку я нечаянно отложила в сторону и позабыла ее постирать вместе со всеми, которые уже давно — в полном порядке! Пришлось срочно наверстывать упущенное, а потом на себя одеть, чтоб быстрее просохла!..
Стоя напротив Грохова, Мария, со вздохом развела руками, и ткнула себя пальчиком в деликатное место.
— Как я ее не утюжила, никакого толку! А на мне… Вот сами попробуйте!
Она взяла его за руку и прижала ладонью к ткани так, что Гаврил явственно ощутил под ней податливость и, в то же время, упругость одной из девичьих прелестей.
— Гм… — снова вырвалось у него изнутри.
Умышленно девчонка флиртовала с ним или у ней все получалось как-то само собой, Грохов не знал, да и не хотел этого знать. Она вдруг повернулась к нему спиной и, снова шагнув к входной двери, дважды повернула рычажок замка по часовой стрелке.
— Рубашечку-то снять придется!
Девушка так и сделала. Обнажившись по пояс, она смело протянула Гаврилу его рубашку. Дальше все произошло, как будто бы помимо его воли. Он почувствовал, как, обхватив руками за шею, она прижались к нему, а его ладони ощутили эластичность кожи на ее спине... Грохов вдруг подумал об Алене. Но ее холодная и презрительная усмешка лишь на миг предстала перед его мысленным взором и тотчас исчезла.

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА:
любовные романы, поэзия

Подзаголовок
Круглосуточно.
alexkvach@mail.ru
Все права защищены.       E-mail: alexkvach@mail.ru 
Яндекс.Метрика